Речь, дарованную свыше,
Мы утратили с лихвой,
В человеческом затишье
Различая шепот свой.
[Дебют] Григорий Марговский
FLEA MARKET
ПИСЬМЕНА
Бриллиантовую пыль
Подносил визирь с улыбкой,
Драгоценнейшей присыпкой
Знаменуя щедрый стиль.
Было велено: «умри!» –
Не на гербовой бумаге –
В генуэзском банке скряге,
Острослову в Тюильри.
Обрекал их падишах
На мучительную гибель:
За урезанную прибыль,
За издевки на балах…
А теперь – без янычар
Обезлюдела столица,
Семицветно пузырится
Пена, посланная в дар.
Виноваты мы – но в чем?
Книгу древнюю листая,
Помоги, волна морская,
Заглянуть за окоем!
Мир отравлен целиком,
Стал он собственною тенью,
Ибо к саморазрушенью
Жаждой мщения влеком.
Смертоносный яд испит,
И ученый озадачен:
В этом эпосе утрачен
Водорослей алфавит.
И прибрежного песка
Письмена в часы отлива,
Скрученные прихотливо,
Неразгаданны пока.
АУКЦИОН
Твой мир уходит с молотка!
Застегивая на созвучья
Строфу – небрежная рука
Не знала, сколь она везуча,
Сколь пуговичная артель
Разбогатеет с распродажи:
В сухих бутонах иммортель
Цветет благоуханней даже…
Но в чёрствой сутолоке их
Аукционной, с каждым лотом,
Цена трудов твоих земных
Всё алчней тянется к высотам:
Забыт соломенный тюфяк
В пыли чердачной, на котором
Ночуя – ты за просто так
Баюкал голубиный форум;
Из памяти бесследно стёрт
Передник на чумазой даме –
И то, как вы клубничный торт
С ней поедаете глазами;
Лишь воет на болоте выпь,
Чей образ ты великолепил…
Щепотку бедности отсыпь
Семье, развеянной, как пепел!
Восполни впавшему в нужду
Бомонду – все его пробелы!
Я большей щедрости не жду,
Мне этот взгляд осоловелый
И бесшабашный этот стиль –
Письма, объятий, мордобоя –
Знаком по байкам простофиль
И снобов, ладивших с тобою.
Так опечатка невзначай
Уже сулит почтовой марке
Порфиру и дворцовый рай,
Где бродят лани и цесарки,
Хотя наборщик спохмела –
Ни сном, ни духом: ибо слава
Ждет не вершащего дела,
А мудрствующего лукаво.
ШЕПОТ
Речь, дарованную свыше,
Мы утратили с лихвой,
В человеческом затишье
Различая шепот свой.
Просто перечень событий,
Алфавит ушедших дней,
Чем желанное забытей,
Тем случайное родней.
Уцелевший в канонаде
Средь убитых наповал
Вспоминает смеха ради
Всё, на что он уповал.
ИСТОРИОГРАФ
Насыщены мои труды
Свидетельствами очевидца:
Взимателям державной мзды
Служила пищей чечевица,
Военачальникам в шатрах
Насиловать не приходилось
Ни дев, испытывавших страх,
Ни слуг, затачивавших стилос.
Присяжных набирал судья
Из тех, чей невелик достаток,
Елей пред алтарем струя,
Жрецы не требовали взяток.
Правленью здешнего царя
Сопутствовало процветанье,
Бросать бесстыже якоря
Не дозволялось подлой рвани.
Каменья, пряности везли
Отборные из стран заморских
Посланники чужой земли,
И жемчуга сверкали в горстках.
Ни самых мудрых отродясь
Мы с острова не изгоняли,
Ни тех, кто с небесами связь
Познал в божественном фиале.
А если гибель их порой
Мучительна, всему виною
Набег соседей. Пал герой!
Гражданской скорби я не скрою.
Ввиду отсталости племён,
Удерживавших плоскогорье,
Любой, кто ими был пленён,
Вниз головою сброшен в море.
Таков философа пример
Известнейшего, трёх поэтов
И живописца из пещер,
Чей холст пленяет, фиолетов.
Все свитки лучшие давно
У варвара в библиотеке…
Дивись, читатель, пей вино,
И славься, родина, вовеки!
СОВЕСТЬ
Нужен в сердце и разуме
Коренной перелом,
Чтоб не чикаться с мразями,
Не якшаться с ворьём.
Чтоб не брать эту премию
Из запятнанных рук,
Не вступать в академию
Шелудивых наук.
На фальшивые почести
Налегает попса,
А глаза у того чисты,
Кто глядит в небеса.
Ведь поэзию русскую
Не возьмёшь на испуг,
Чтоб она трясогузкою
Ублажала хапуг.
ЕВПАТОРИЯ
Там, в краеведческом музее,
Под сенью амфор завитых,
Изнежились, в окно глазея,
Два летних месяца моих.
По древнему водопроводу
Гортанно стелются ручьи,
С лотка не пробовавши сроду
Ни персиков, ни алычи.
Подагру, умиротворенный,
Врачует илом адмирал,
Как тот пират, что в честь короны
Фрегатом гавань обмерял.
Грязелечебницей лимана
Заведует сам Эскулап,
Акация благоуханна,
Прибоя чудится накрап.
Вибрирует ли перепонка,
Мороча отроческий слух?
А я ракеткой от пинг-понга
Назойливых гоняю мух.
И о поджарой Анжелике
Поскуливаю как щенок,
Наведываясь в базилики,
Карикатурно кривоног.
Но председателем отряда
Назначили, пора в кровать,
Умолкнет на заре цикада,
Придёт черёд салютовать.
И, бодрого чураясь рая,
Таинственно и невпопад,
По кельям дервишей шныряя,
Тревожно суслики свистят.
БИБЛИОТЕКА
В той кофейне на Немиге
Мы встречались ровно в шесть,
Загонял я сдуру книги,
Не сподобившись прочесть.
Девятнадцатого века
Путешествие в Китай,
К куркулям, билиотека,
С пыльных полок улетай!
Кто строчил к «Махабхарате»
Предисловье? Чтоб я знал…
А взамен — твои объятья,
Тихой сапой на вокзал.
И всю ночь огни со свистом,
«Старый Таллин» на губах,
В переплете золотистом
Жизнь листали второпях.
Я за вольный выход к морю
И сегодня, к их стыду,
Всех ученых объегорю,
На мякине проведу.
ХУДОЖНИКИ
Ресторанчик в Сетуни,
Говорок блатной,
Или лофт в Манхэттене,
Дернем по одной!
Маньеристы мелкие
Лезли на Парнас,
Был в своей тарелке я
Только среди вас.
Помню я, художники,
Вольной воли взрыв,
Так кутят острожники,
Вохру завалив:
С винами початыми
В залах ЦДХ,
За семью печатями
Смертного греха…
Выморочь гебистская,
Не устанешь ты,
С обысками рыская,
Грунтовать холсты.
Всю отчизну выбели,
Почву умертви,
Из посева гибели
Не взойти любви!
На скамье Владимирыч
Станет куковать,
И пойдешь ты, выморочь,
По миру опять…
Вот тогда я в августе
Яблок соберу,
Весело созвав гостей
На большом пиру.
Чтоб писали сызнова
Пестрый натюрморт,
Без вора акцизного,
Лютых держиморд!
АФИНЫ
Помнишь, плыли зачарованно
На пароме «Диагор»,
Углядев созвездье Овена
За чертой османских гор?
Так звало нас в путешествие
Вечной радости руно,
Отражая свет божеств её,
Ниспровергнутых давно.
А в порту от мифов Греции
Не осталось и следа,
Выгружала ткани, специи
Гастарбайтеров орда.
Дирижёр с дубинкой яростной,
Шумовых гранат оркестр,
Образ гипсовый и парусный
Что ни день тускнел окрест.
Но купил я в минимаркете
Дивной сладости мускат,
Невзирая на помарки те,
Что величие мрачат.
И главой тряхнул кудрявою
Ободрившийся Пирей,
Воссиял червонной славою
Удальцов и рыбарей.
И в затерянной гостинице,
Средь предчувствий и тревог,
Стало ясно: дело сдвинется,
Не робейте, дайте срок!
Мы с тобой не первый год близки,
И в глазах твоих родных
До сих пор не тают отблески
Тех огней береговых.
FLEA MARKET
Роскошны блошиные рынки,
Манящие нас дотемна,
Где горнему плачу волынки
Печальная вторит зурна;
Где с войнами Наполеона
Соперничает Сципион,
И бивни щекочут влюблённо
Столицу торговых племён.
Ушанку ты здесь вертухая
И вермахта каску найдёшь,
Обоих вождей проклиная
За ставшую лозунгом ложь;
Кальян, ледоруб скалолаза,
Коллекцию древних монет…
Лоснится саксонская ваза,
И щёлкает глухо мушкет.
Смотри-ка, недорого вроде,
В любом средиземном порту,
И в каждом усталом народе,
Похожую видим черту:
То время буксует в ненастье,
Мотор его забарахлил,
Разобранная на запчасти,
История пала без сил!..
ОТКРЫТКА
Кариатиду в виде Прачки
Нам Гауди изобразил —
И сам, вставая на карачки,
Чугун выкручивал перил;
Он выжал досуха фасады,
До очертаний неземных,
И мы его ландшафту рады,
Где нам и тень, и передых.
Как сладостно под Барселоной
Плескаться в море голубом!
Насильственно переселённый,
Чужак о стену бьется лбом.
Пора задуматься немного,
Абсент у мавра пригубив,
Куда ведёт тебя дорога,
Что опоясала обрыв.
Гляди, какие перистили,
Зев арки, золото террас!
Мы так таинственно любили
Всех тех, кто явно предал нас…
Их алчный мир уже не первый
Свой отмывает миллиард,
Затеяв партию с Минервой
По перекраиванью карт.
Магнолия и белый ясень,
Канарский финик и платан:
Твой лик изнеженно прекрасен,
Отчизна инопланетян!
Хрустят лангусты, и на солнце
Фламенко пляшет кисея,
Открыткою от барселонца
Утешься, родина моя.
ПОЭТ И ЧЕРНЬ
Поэта, с томиком Руссо,
Под вечер окружает стая.
С младых ногтей знакомо всё
Ему на станции «Тверская».
Сопят. «Росгвардия, видать», —
Скользнув по харям озверелым,
Он ёжится.
«Попался, блядь?»
«Что надо вам? Займитесь делом!
Вяжите ваххабитской сброд,
Спасая граждан от террора!
К изничтожению свобод
Напрасно пристрастилась свора
Службистов…»
«Прищеми метлу,
Не в масть понтуешься, лошара!
На цэрэушную иглу
Давно ли подсадили, ара?»
«Ошибка. Я не армянин.
Хотя за Егише Чаренца
Судил бы шелудивых псин
И их рябого вырожденца».
«Загоношился: ко-ко-ко…
Наторкнут или сам барыга?
Аж пень дымит, порвём очко,
Волчара! Говори, чья книга
И что там сказано, чучмек?»
«Жан-Жак, мыслитель из Женевы,
Духовных врачевал калек,
Теперь взошли его посевы.
Идея равенства верна
Общественному договору,
В парламент не пройдёт шпана,
Солиста не припишут к хору.
Достойно соблюдать контракт
Привыкла инициатива,
Чем зрение от катаракт
Сохранено у коллектива».
«Чё, не хватило на айфон?
Планшет не перепал от боссов?»
«А мне сейчас без нужды он,
В руках моих большой философ.
Ни гаджеты, ни новояз
От помутнения рассудка
Нас не избавят, мир погряз
В безликости, и это жутко.
Заимствования пласты
Извне лишь пролегают, разве
Компресс угрюмые менты
Приложат к воспалённой язве?
Нет, равнодушия печать
На лицах вялой молодёжи,
Прикол послушать и поржать
Любых сокровищ ей дороже!
Знай руки трут бородачи,
Рать прихлебателей гнилая,
Анализ царственной мочи
Державным гимном объявляя.
И ложь трансляции прямой
Всем искривляет позвоночник,
И ксенофобской болтовнёй
Известий засорён источник.
И костюмированный поп
С амвона призывает паству
Вкушать на завтрак агитпроп,
Заморскому противясь яству…»
«Да ты, по ходу, русофоб?
Цыц, фраер, за базар ответишь!
Не стрёмно возводить поклёп,
Дрочить на еврогейский фетиш?
Маляву тиснул в Вашингтон
За ксиву? Так линяй шустрее!
Не булькай, не кроши батон!
Ух, задолбали вы, евреи…»
«Я не семит, в моей крови
Ахейцы и оленеводы,
Аланы, скифы: се ля ви,
Уж чистой не сыскать породы.
Везде смешение племён
Ведёт к расцвету неуклонно,
И лишь Кремля дремучий клон
Под Геббельсовы встал знамёна.
К чему позорный этот бред,
Каким, скажите, курам на смех
Лишений проповедь и бед
Кудесника в зловонных пасмах?
Весь век на важные посты
Посконное тянули быдло
Из самой душной гопоты,
Хорош, опричники, обрыдло!
Нет наций титульных, но есть
Страны умы передовые,
Искусства и науки честь,
Культурный генофонд России!
Когда же интеллектуал
Придёт в углу медвежьем к власти,
Чтоб рой гестаповских менял,
Жужжа, рассыпался на части?
Когда лубянская братва
Всласть насосётся из бюджета,
Чтоб, пущенная с похмела,
Своя же сплющила ракета?..»
«Ну, кончено, вошёл во вкус,
Толкает шнягу потрох сучий.
Он думал, я мышиный туз?
Фуфло, я из чинов покруче!
Что рылом целишься, пиндос?
Пора и дуба дать, красивый.
Подходит поезд. Не вопрос,
Жан-Жака передам в архивы».
